Читать интересную книгу После занавеса Чеховские мотивы [=После Чехова] - Брайан Фрил

Соня. Три недели и один день. Мы с Михаилом Львовичем дежурили возле него по ночам.

Андрей. А кто такой Михаил Львович?

Соня. Мой друг, семейный доктор, большой энтузиаст леса.

Андрей. Ах, этот.

Соня. Слуги ложились спать, в доме наступала тишина. Это были трудные бдения, но мы чувствовали себя избранными. Мы сидели молча по обе стороны постели, как одно целое, и хотя доктор бывал так пьян, что вскоре засыпал, я знаю, это были счастливейшие минуты моей жизни.

Андрей. Как, говорите, его звали?

Соня. Доктор Астров. Михаил Львович. Визионер, почти святой… хотя и не всегда трезвый. (Без перехода.) У вас есть деревья?

Андрей. Да, конечно.

Соня. И вы молчали! Вот кто должен дать мне совет.

Андрей. Если я могу чем-то быть вам полезен…

Соня. Сколько у вас гектаров леса?

Андрей. У нас сад и две березы.

Соня. Две березы? (Хохочет.) О господи.

Андрей. Смешно, я понимаю.

Соня. Две огромные березы!

Андрей. Землепользование — это не про нас.

Соня. Сад-то хоть большой?

Андрей. Одна десятая гектара. Мы никогда не трудились на земле. Отец был военный. Родился я в Москве. Мне было четыре года, когда его полк перевели в Таганрог. Там прошла вся моя жизнь.

Соня. Ваш отец…

Андрей. Генерал Прозоров. Исключительный был человек.

Соня. Вы проделали тыщу верст из-за итальянской оперы?

Андрей. А что делать скрипачу в Таганроге? Я немного учительствую, но грех не поиграть, если выпадает такая возможность.

Соня. Вот это я называю энтузиазм! Браво!

Андрей. Могу я вам принести свежего чаю?

Соня. Спасибо, не надо.

Андрей. Этот уже остыл.

Соня. Ничего.

Андрей. Я должен попросить у вас прощения за вчерашний вечер. Наговорил про своих детей, бог знает, какие глупости.

Соня. Ваш Бобик врач, а Софочка инженер. Вы ими гордитесь.

Андрей. Боюсь, что я немного приврал. Бобик, проучившись год, бросил свою медицину и подался в Москву, без профессии, без средств к существованию. Софи тоже не закончила курс. Одно время она работала в строительной организации, а сейчас живет, кажется, где-то в Казахстане.

Соня. Они вам пишут?

Андрей. Нет.

Соня. Что ж, у них своя жизнь.

Андрей. Вы так считаете? Наташа, моя покойница жена, их мать, любила повторять, что их испортили мои сестры, у которых не было собственных детей. Но я так не считаю. Она нарочно так говорила, потому что девочки с самого начала не приняли ее как свою. В их глазах ей не хватало… вкуса. Ее провинциальный напор вызывал у них… чувство неловкости. Может, супу?

Соня. Нет-нет.

Андрей. С хлебом?

Соня. Спасибо.

Андрей. Черненький…

Соня. …и свежий, я знаю. Спасибо, не надо.

Андрей (обращаясь к хлебу). Глубокоуважаемый черный хлеб! (Смеется.) Видите, у меня тоже голова немного… (Показывает жестом.)

Соня. Сколько у вас сестер?

Андрей. Осталось две. Бедная Маша умерла пятнадцать лет назад.

Соня. Сколько же ей было?

Андрей. Тридцать. Застрелилась из отцовского револьвера.

Соня. О господи.

Андрей. К тому времени она уже несколько лет не жила с нами. Как говорится, не сложилось.

Соня. Грустная история.

Андрей. Он был подполковник. Женатый. И Маша несвободна, замужем за местным учителем. Роман был бурным… и коротким. Подполковника перевели в Москву, и на этом все кончилось. Она ему писала, сначала каждый день, затем раз в неделю, но ответа так и не получила. Он просто исчез из ее жизни. И тут она стала от нас отдаляться. (Меняет тему.) А другие две сестры, они такие мужественные, такие умницы, вы себе представить не можете. Одно меня удивляет… что при таком уме они… (Прикусил язык.) Я слишком много болтаю.

Соня. Итак, вас удивляет…

Андрей. Что свою жизнь в Таганроге они считают ненастоящей, случайной. Глупо, правда? Таганрог для них — это зал ожидания… перед дорогой в настоящую жизнь, которая, как они считают, возможна только здесь, в городе их детства, в Москве, которой они не видели сорок с лишним лет! Согласитесь, это странно.

Соня. Не соглашусь.

Андрей. То есть как?

Соня. Я думаю, для Маши эта Москва была единственной реальностью.

Андрей. Может быть. Я знаю одно, из Таганрога они никуда не уедут, и в глубине души понимают, что они придумали эту жизнь в Москве, которая так и останется мечтой. Наверно, кто-то только так и может… жить в вечном ожидании.

Соня. Да, именно так.

Андрей. Странно, правда?

Соня. Не будем повторяться. Вы любите своих сестер, а это главное.

Андрей. И они меня, несмотря на то, что я неудачник… то есть в некотором роде. Все ждали, что я стану великим ученым! Вообразите, я — ученый!.. Да, можно сказать, жизнь обошла моих девочек стороной… Сорок лет просидеть в зале ожидания — вы не находите это странным?

Соня. Нет.

Андрей. Уж не хотите ли вы сказать, что вы и сами так живете? В ожидании, когда сбудутся какие-то глупые мечты? (Спохватился, смущен.) Что я говорю… простите… я не хотел вас… (Встает.) Схожу-ка я за чаем. Вам тоже? (Соня отрицательно качает головой.) Если она попытается меня укусить, я буду кричать и звать на помощь. (Идет к двери, останавливается.) Господи, моим сестрам уже под пятьдесят, а я все время называю их девочками. Как это глупо! (Выходит.)

Соня долго глядит ему вслед. Затем быстро открывает свою сумку, достает оттуда фляжку и подливает водку в стакан. Выпив, наливает еще и прячет фляжку в сумку. Возвращается Андрей с горячим чаем.

Соня. Вы не кричали. Уж не влюбилась ли она в вас? Это было бы пострашнее, чем укус, а?

Андрей. Боюсь, что вчера я вам сказал неправду.

Соня. Неправду?

Андрей. Точнее, сгустил краски. То есть немного исказил картину.

Соня. Андрей, о чем вы?

Андрей. Наташа, моя…

Соня. Покойная жена, я помню.

Андрей. Жена, но не покойная. Видите ли, она не умерла. Сказать так… это было дурно с моей стороны. Еще добавил: «Упокой, Господи, ее душу». Я не должен, не должен был так говорить!

Соня. Она вас оставила.

Андрей. Как вы догадались? Да, ушла к председателю земской управы, некоему Протопопову. Бобику было восемь, а Софочке десять.

Соня. Что с ними стало?

Андрей. Наташа, моя… Она, конечно, хотела их забрать, но Протопопов возражал категорически, и поэтому они остались со мной. Вообразите, какая это для нее была мука!

Соня. Я представляю.

Андрей. Страшный удар. А я тогда как раз был членом земской управы, чиновником второго класса… разумеется, пришлось уйти.

Соня. Вашим детям повезло — они оказались под присмотром любящих тетушек.

Андрей. Повезло, не то слово. После того как Наташа меня оставила, я сделался немного… не в себе. Все не мог найти себя в этой жизни. Почти десять лет. Без девочек они бы совсем пропали. Но это уже другая история.

Соня. Наташу вы после этого видели?

Андрей. Мы часто видимся. Они ведь живут за городом, совсем близко! Роскошный особняк на берегу реки. Наташа всегда питала слабость к… излишествам. А я, в сущности, один, если не считать девочек… извините, моих уже немолодых сестер. — О, времени-то сколько! Засиделись мы с вами.

Испытующе на него посмотрев, Соня вдруг достает фляжку и подносит к его стакану.

Соня. Чуть-чуть?

Андрей. Что это?

Соня. Водка.

Андрей. Вы шутите.

Соня. Харьковская. Лучше не бывает.

Андрей. Вы удивительно смелая женщина!

Соня. Так вам налить?

Андрей. Нет, нет, что вы…

Соня. Немножко.

Андрей. О господи.

Соня. Две капли. (Льет.)

Андрей. Хватит!

Соня. Еще?

Андрей. Всё, всё, всё!

Соня. Попробуйте.

Андрей (подержав коктейль во рту, не спеша проглотил). Да-а-а!

Соня. Божественный напиток? (Наливает себе.)